Издание «Записок охотника» в Советском Союзе. Издание «Записок охотника» в Советском Союзе Какие рассказы входят в цикл записки охотника
Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц)
Шрифт:
100% +
Иван Сергеевич Тургенев
Записки охотника
Хорь и Калиныч
Кому случалось из Болховского уезда перебираться в Жиздринский, того, вероятно, поражала резкая разница между породой людей в Орловской губернии и калужской породой. Орловский мужик невелик ростом, сутуловат, угрюм, глядит исподлобья, живет в дрянных осиновых избенках, ходит на барщину, торговлей не занимается, ест плохо, носит лапти; калужский оброчный мужик обитает в просторных сосновых избах, высок ростом, глядит смело и весело, лицом чист и бел, торгует маслом и дегтем и по праздникам ходит в сапогах. Орловская деревня (мы говорим о восточной части Орловской губернии) обыкновенно расположена среди распаханных полей, близ оврага, кое-как превращенного в грязный пруд. Кроме немногих ракит, всегда готовых к услугам, да двух-трех тощих берез, деревца на версту кругом не увидишь; изба лепится к избе, крыши закиданы гнилой соломой… Калужская деревня, напротив, большею частью окружена лесом; избы стоят вольней и прямей, крыты тесом; ворота плотно запираются, плетень на задворке не разметан и не вываливается наружу, не зовет в гости всякую прохожую свинью… И для охотника в Калужской губернии лучше. В Орловской губернии последние леса и площадя исчезнут лет через пять, а болот и в помине нет; в Калужской, напротив, засеки тянутся на сотни, болота на десятки верст, и не перевелась еще благородная птица тетерев, водится добродушный дупель, и хлопотунья куропатка своим порывистым взлетом веселит и пугает стрелка и собаку.
В качестве охотника посещая Жиздринский уезд, сошелся я в поле и познакомился с одним калужским мелким помещиком, Полутыкиным, страстным охотником и, следовательно, отличным человеком. Водились за ним, правда, некоторые слабости: он, например, сватался за всех богатых невест в губернии и, получив отказ от руки и от дому, с сокрушенным сердцем доверял свое горе всем друзьям и знакомым, а родителям невест продолжал посылать в подарок кислые персики и другие сырые произведения своего сада; любил повторять один и тот же анекдот, который, несмотря на уважение г-на Полутыкина к его достоинствам, решительно никогда никого не смешил; хвалил сочинение Акима Нахимова и повесть Пинну; заикался; называл свою собаку Астрономом; вместо однако говорил одначе и завел у себя в доме французскую кухню, тайна которой, по понятиям его повара, состояла в полном изменении естественного вкуса каждого кушанья: мясо у этого искусника отзывалось рыбой, рыба – грибами, макароны – порохом; зато ни одна морковка не попадала в суп, не приняв вида ромба или трапеции. Но за исключением этих немногих и незначительных недостатков, г. Полутыкин был, как уже сказано, отличный человек.
В первый же день моего знакомства с г. Полутыкиным он пригласил меня на ночь к себе.
– До меня верст пять будет, – прибавил он, – пешком идти далеко; зайдемте сперва к Хорю. (Читатель позволит мне не передавать его заиканья.)
– А кто такой Хорь?
– А мой мужик… Он отсюда близехонько.
Мы отправились к нему. Посреди леса, на расчищенной и разработанной поляне, возвышалась одинокая усадьба Хоря. Она состояла из нескольких сосновых срубов, соединенных заборами; перед главной избой тянулся навес, подпертый тоненькими столбиками. Мы вошли. Нас встретил молодой парень, лет двадцати, высокий и красивый.
– А, Федя! дома Хорь? – спросил его г-н Полутыкин.
– Нет, Хорь в город уехал, – отвечал парень, улыбаясь и показывая ряд белых, как снег, зубов. – Тележку заложить прикажете?
– Да, брат, тележку. Да принеси нам квасу.
Мы вошли в избу. Ни одна суздальская картина не залепляла чистых бревенчатых стен; в углу перед тяжелым образом в серебряном окладе теплилась лампадка; липовый стол недавно был выскоблен и вымыт; между бревнами и по косякам окон не скиталось резвых прусаков, не скрывалось задумчивых тараканов. Молодой парень скоро появился с большой белой кружкой, наполненной хорошим квасом, с огромным ломтем пшеничного хлеба и с дюжиной соленых огурцов в деревянной миске. Он поставил все эти припасы на стол, прислонился к двери и начал с улыбкой на нас поглядывать. Не успели мы доесть нашей закуски, как уже телега застучала перед крыльцом. Мы вышли. Мальчик лет пятнадцати, кудрявый и краснощекий, сидел кучером и с трудом удерживал сытого пегого жеребца. Кругом телеги стояло человек шесть молодых великанов, очень похожих друг на друга и на Федю. «Всё дети Хоря!» – заметил Полутыкин. «Всё Хорьки, – подхватил Федя, который вышел вслед за нами на крыльцо, – да еще не все: Потап в лесу, а Сидор уехал со старым Хорем в город… Смотри же, Вася, – продолжал он, обращаясь к кучеру, – духом сомчи: барина везешь. Только на толчках-то, смотри, потише: и телегу-то попортишь, да и барское черево обеспокоишь!» Остальные Хорьки усмехнулись от выходки Феди. «Подсадить Астронома!» – торжественно воскликнул г-н Полутыкин. Федя, не без удовольствия, поднял на воздух принужденно улыбавшуюся собаку и положил ее на дно телеги. Вася дал вожжи лошади. Мы покатили. «А вот это моя контора, – сказал мне вдруг г-н Полутыкин, указывая на небольшой низенький домик, – хотите зайти?» – «Извольте». – «Она теперь упразднена, – заметил он, слезая, – а все посмотреть стоит». Контора состояла из двух пустых комнат. Сторож, кривой старик, прибежал с задворья. «Здравствуй, Миняич, – проговорил г-н Полутыкин, – а где же вода?» Кривой старик исчез и тотчас вернулся с бутылкой воды и двумя стаканами. «Отведайте, – сказал мне Полутыкин, – это у меня хорошая, ключевая вода». Мы выпили по стакану, причем старик нам кланялся в пояс. «Ну, теперь, кажется, мы можем ехать, – заметил мой новый приятель. – В этой конторе я продал купцу Аллилуеву четыре десятины лесу за выгодную цену». Мы сели в телегу и через полчаса уже въезжали на двор господского дома.
– Скажите, пожалуйста, – спросил я Полутыкина за ужином, – отчего у вас Хорь живет отдельно от прочих ваших мужиков?
– А вот отчего: он у меня мужик умный. Лет двадцать пять тому назад изба у него сгорела; вот и пришел он к моему покойному батюшке и говорит: дескать, позвольте мне, Николай Кузьмич, поселиться у вас в лесу на болоте. Я вам стану оброк платить хороший. – «Да зачем тебе селиться на болоте?» – «Да уж так; только вы, батюшка Николай Кузьмич, ни в какую работу употреблять меня уж не извольте, а оброк положите, какой сами знаете». – «Пятьдесят рублев в год!» – «Извольте». – «Да без недоимок у меня, смотри!» – «Известно, без недоимок…» Вот он и поселился на болоте. С тех пор Хорем его и прозвали.
– Ну, и разбогател? – спросил я.
– Разбогател. Теперь он мне сто целковых оброка платит, да еще я, пожалуй, накину. Я уж ему не раз говорил: «Откупись, Хорь, эй, откупись!..» А он, бестия, меня уверяет, что нечем; денег, дескать, нету… Да, как бы не так!..
На другой день мы тотчас после чаю опять отправились на охоту. Проезжая через деревню, г-н Полутыкин велел кучеру остановиться у низенькой избы и звучно воскликнул: «Калиныч!» – «Сейчас, батюшка, сейчас, – раздался голос со двора, – лапоть подвязываю». Мы поехали шагом; за деревней догнал нас человек лет сорока, высокого роста, худой, с небольшой загнутой назад головкой. Это был Калиныч. Его добродушное смуглое лицо, кое-где отмеченное рябинами, мне понравилось с первого взгляда. Калиныч (как узнал я после) каждый день ходил с барином на охоту, носил его сумку, иногда и ружье, замечал, где садится птица, доставал воды, набирал земляники, устроивал шалаши, бегал за дрожками; без него г-н Полутыкин шагу ступить не мог. Калиныч был человек самого веселого, самого кроткого нрава, беспрестанно попевал вполголоса, беззаботно поглядывал во все стороны, говорил немного в нос, улыбаясь, прищуривал свои светло-голубые глаза и часто брался рукою за свою жидкую, клиновидную бороду. Ходил он не скоро, но большими шагами, слегка подпираясь длинной и тонкой палкой. В течение дня он не раз заговаривал со мною, услуживал мне без раболепства, но за барином наблюдал, как за ребенком. Когда невыносимый полуденный зной заставил нас искать убежища, он свел нас на свою пасеку, в самую глушь леса. Калиныч отворил нам избушку, увешанную пучками сухих душистых трав, уложил нас на свежем сене, а сам надел на голову род мешка с сеткой, взял нож, горшок и головешку и отправился на пасеку вырезать нам сот. Мы запили прозрачный теплый мед ключевой водой и заснули под однообразное жужжанье пчел и болтливый лепет листьев. – Легкий порыв ветерка разбудил меня… Я открыл глаза и увидел Калиныча: он сидел на пороге полураскрытой двери и ножом вырезывал ложку. Я долго любовался его лицом, кротким и ясным, как вечернее небо. Г-н Полутыкин тоже проснулся. Мы не тотчас встали. Приятно после долгой ходьбы и глубокого сна лежать неподвижно на сене: тело нежится и томится, легким жаром пышет лицо, сладкая лень смыкает глаза. Наконец мы встали и опять пошли бродить до вечера. За ужином я заговорил опять о Хоре да о Калиныче. «Калиныч – добрый мужик, – сказал мне г-н Полутыкин, – усердный и услужливый мужик; хозяйство в исправности, одначе, содержать не может: я его все оттягиваю. Каждый день со мною на охоту ходит… Какое уж тут хозяйство, – посудите сами». Я с ним согласился, и мы легли спать.
На другой день г-н Полутыкин принужден был отправиться в город по делу с соседом Пичуковым. Сосед Пичуков запахал у него землю и на запаханной земле высек его же бабу. На охоту поехал я один и перед вечером завернул к Хорю. На пороге избы встретил меня старик – лысый, низкого роста, плечистый и плотный – сам Хорь. Я с любопытством посмотрел на этого Хоря. Склад его лица напоминал Сократа: такой же высокий, шишковатый лоб, такие же маленькие глазки, такой же курносый нос. Мы вошли вместе в избу. Тот же Федя принес мне молока с черным хлебом. Хорь присел на скамью и, преспокойно поглаживая свою курчавую бороду, вступил со мною в разговор. Он, казалось, чувствовал свое достоинство, говорил и двигался медленно, изредка посмеивался из-под длинных своих усов.
Мы с ним толковали о посеве, об урожае, о крестьянском быте… Он со мной все как будто соглашался; только потом мне становилось совестно, и я чувствовал, что говорю не то… Так оно как-то странно выходило. Хорь выражался иногда мудрено, должно быть из осторожности… Вот вам образчик нашего разговора:
– Послушай-ка, Хорь, – говорил я ему, – отчего ты не откупишься от своего барина?
– А для чего мне откупаться? Теперь я своего барина знаю и оброк свой знаю… барин у нас хороший.
– Все же лучше на свободе, – заметил я.
Хорь посмотрел на меня сбоку.
– Вестимо, – проговорил он.
– Ну, так отчего же ты не откупаешься?
Хорь покрутил головой.
– Чем, батюшка, откупиться прикажешь?
– Ну, полно, старина…
– Попал Хорь в вольные люди, – продолжал он вполголоса, как будто про себя, – кто без бороды живет, тот Хорю и набольший.
– А ты сам бороду сбрей.
– Что борода? борода – трава: скосить можно.
– Ну, так что ж?
– А, знать, Хорь прямо в купцы попадет; купцам-то жизнь хорошая, да и те в бородах.
– А что, ведь ты тоже торговлей занимаешься? – спросил я его.
– Торгуем помаленьку маслишком да дегтишком… Что же, тележку, батюшка, прикажешь заложить?
«Крепок ты на язык и человек себе на уме», – подумал я.
– Нет, – сказал я вслух, – тележки мне не надо; я завтра около твоей усадьбы похожу и, если позволишь, останусь ночевать у тебя в сенном сарае.
– Милости просим. Да покойно ли тебе будет в сарае? Я прикажу бабам постлать тебе простыню и положить подушку. Эй, бабы! – вскричал он, поднимаясь с места, – сюда, бабы!.. А ты, Федя, поди с ними. Бабы ведь народ глупый.
Четверть часа спустя Федя с фонарем проводил меня в сарай. Я бросился на душистое сено, собака свернулась у ног моих; Федя пожелал мне доброй ночи, дверь заскрипела и захлопнулась. Я довольно долго не мог заснуть. Корова подошла к двери, шумно дохнула раза два, собака с достоинством на нее зарычала; свинья прошла мимо, задумчиво хрюкая; лошадь где-то в близости стала жевать сено и фыркать… я, наконец, задремал.
На заре Федя разбудил меня. Этот веселый, бойкий парень очень мне нравился; да и, сколько я мог заметить, у старого Хоря он тоже был любимцем. Они оба весьма любезно друг над другом подтрунивали. Старик вышел ко мне навстречу. Оттого ли, что я провел ночь под его кровом, по другой ли какой причине, только Хорь гораздо ласковее вчерашнего обошелся со мной.
– Самовар тебе готов, – сказал он мне с улыбкой, – пойдем чай пить.
Мы уселись около стола. Здоровая баба, одна из его невесток, принесла горшок с молоком. Все его сыновья поочередно входили в избу.
– Что у тебя за рослый народ! – заметил я старику.
– Да, – промолвил он, откусывая крошечный кусок сахару, – на меня да на мою старуху жаловаться, кажись, им нечего.
– И все с тобой живут?
– Все. Сами хотят, так и живут.
– И все женаты?
– Вон один, пострел, не женится, – отвечал он, указывая на Федю, который по-прежнему прислонился к двери. – Васька, тот еще молод, тому погодить можно.
– А что мне жениться? – возразил Федя, – мне и так хорошо. На что мне жена? Лаяться с ней, что ли?
– Ну, уж ты… уж я тебя знаю! кольца серебряные носишь… Тебе бы все с дворовыми девками нюхаться… «Полноте, бесстыдники!» – продолжал старик, передразнивая горничных. – Уж я тебя знаю, белоручка ты этакой!
– А в бабе-то что хорошего?
– Баба – работница, – важно заметил Хорь. – Баба мужику слуга.
– Да на что мне работница?
– То-то, чужими руками жар загребать любишь. Знаем мы вашего брата.
– Ну, жени меня, коли так. А? что! Что ж ты молчишь?
– Ну, полно, полно, балагур. Вишь, барина мы с тобой беспокоим. Женю, небось… А ты, батюшка, не гневись: дитятко, видишь, малое, разуму не успело набраться.
Федя покачал головой…
– Дома Хорь? – раздался за дверью знакомый голос, и Калиныч вошел в избу с пучком полевой земляники в руках, которую нарвал он для своего друга, Хоря. Старик радушно его приветствовал. Я с изумлением поглядел на Калиныча: признаюсь, я не ожидал таких «нежностей» от мужика.
Я в этот день пошел на охоту часами четырьмя позднее обыкновенного и следующие три дня провел у Хоря. Меня занимали новые мои знакомцы. Не знаю, чем я заслужил их доверие, но они непринужденно разговаривали со мной. Я с удовольствием слушал их и наблюдал за ними. Оба приятеля нисколько не походили друг на друга. Хорь был человек положительный, практический, административная голова, рационалист; Калиныч, напротив, принадлежал к числу идеалистов, романтиков, людей восторженных и мечтательных. Хорь понимал действительность, то есть: обстроился, накопил деньжонку, ладил с барином и с прочими властями; Калиныч ходил в лаптях и перебивался кое-как. Хорь расплодил большое семейство, покорное и единодушное; у Калиныча была когда-то жена, которой он боялся, а детей и не бывало вовсе. Хорь насквозь видел г-на Полутыкина; Калиныч благоговел перед своим господином. Хорь любил Калиныча и оказывал ему покровительство; Калиныч любил и уважал Хоря. Хорь говорил мало, посмеивался и разумел про себя; Калиныч объяснялся с жаром, хотя и не пел соловьем, как бойкий фабричный человек… Но Калиныч был одарен преимуществами, которые признавал сам Хорь; например: он заговаривал кровь, испуг, бешенство, выгонял червей; пчелы ему дались, рука у него была легкая. Хорь при мне попросил его ввести в конюшню новокупленную лошадь, и Калиныч с добросовестною важностью исполнил просьбу старого скептика. Калиныч стоял ближе к природе; Хорь же – к людям, к обществу; Калиныч не любил рассуждать и всему верил слепо; Хорь возвышался даже до иронической точки зрения на жизнь. Он много видел, много знал, и от него я многому научился; например: из его рассказов узнал я, что каждое лето, перед покосом, появляется в деревнях небольшая тележка особенного вида. В этой тележке сидит человек в кафтане и продает косы. На наличные деньги он берет рубль двадцать пять копеек – полтора рубля ассигнациями; в долг – три рубля и целковый. Все мужики, разумеется, берут у него в долг. Через две-три недели он появляется снова и требует денег. У мужика овес только что скошен, стало быть заплатить есть чем; он идет с купцом в кабак и там уже расплачивается. Иные помещики вздумали было покупать сами косы на наличные деньги и раздавать в долг мужикам по той же цене; но мужики оказались недовольными и даже впали в уныние; их лишали удовольствия щелкать по косе, прислушиваться, перевертывать ее в руках и раз двадцать спросить у плутоватого мещанина-продавца: «А что, малый, коса-то не больно того?» Те же самые проделки происходят и при покупке серпов, с тою только разницей, что тут бабы вмешиваются в дело и доводят иногда самого продавца до необходимости, для их же пользы, поколотить их. Но более всего страдают бабы вот при каком случае. Поставщики материала на бумажные фабрики поручают закупку тряпья особенного рода людям, которые в иных уездах называются «орлами». Такой «орел» получает от купца рублей двести ассигнациями и отправляется на добычу. Но, в противность благородной птице, от которой он получил свое имя, он не нападает открыто и смело: напротив, «орел» прибегает к хитрости и лукавству. Он оставляет свою тележку где-нибудь в кустах около деревни, а сам отправляется по задворьям да по задам, словно прохожий какой-нибудь или просто праздношатающийся. Бабы чутьем угадывают его приближенье и крадутся к нему навстречу. Второпях совершается торговая сделка. За несколько медных грошей баба отдает «орлу» не только всякую ненужную тряпицу, но часто даже мужнину рубаху и собственную паневу. В последнее время бабы нашли выгодным красть у самих себя и сбывать таким образом пеньку, в особенности «замашки», – важное распространение и усовершенствование промышленности «орлов»! Но зато мужики, в свою очередь, навострились и при малейшем подозрении, при одном отдаленном слухе о появлении «орла» быстро и живо приступают к исправительным и предохранительным мерам. И в самом деле, не обидно ли? Пеньку продавать их дело, и они ее точно продают, – не в городе, в город надо самим тащиться, а приезжим торгашам, которые, за неимением безмена, считают пуд в сорок горстей – а вы знаете, что за горсть и что за ладонь у русского человека, особенно, когда он «усердствует»! – Таких рассказов я, человек неопытный и в деревне не «живалый» (как у нас в Орле говорится), наслушался вдоволь. Но Хорь не все рассказывал, он сам меня расспрашивал о многом. Узнал он, что я бывал за границей, и любопытство его разгорелось… Калиныч от него не отставал; но Калиныча более трогали описания природы, гор, водопадов, необыкновенных зданий, больших городов; Хоря занимали вопросы административные и государственные. Он перебирал все по порядку: «Что, у них это там есть так же, как у нас, аль иначе?.. Ну, говори, батюшка, как же?..» – «А! ах, Господи, твоя воля!» – восклицал Калиныч во время моего рассказа; Хорь молчал, хмурил густые брови и лишь изредка замечал, что «дескать, это у нас не шло бы, а вот это хорошо – это порядок». Всех его расспросов я передать вам не могу, да и незачем; но из наших разговоров я вынес одно убежденье, которого, вероятно, никак не ожидают читатели, – убежденье, что Петр Великий был по преимуществу русский человек, русский именно в своих преобразованиях. Русский человек так уверен в своей силе и крепости, что он не прочь и поломать себя, он мало занимается своим прошедшим и смело глядит вперед. Что хорошо – то ему и нравится, что разумно – того ему и подавай, а откуда оно идет, – ему все равно. Его здравый смысл охотно подтрунит над сухопарым немецким рассудком; но немцы, по словам Хоря, любопытный народец, и поучиться у них он готов. Благодаря исключительности своего положенья, своей фактической независимости, Хорь говорил со мной о многом, чего из другого рычагом не выворотишь, как выражаются мужики, жерновом не вымелешь. Он действительно понимал свое положенье. Толкуя с Хорем, я в первый раз услышал простую, умную речь русского мужика. Его познанья были довольно, по-своему, обширны, но читать он не умел; Калиныч – умел. «Этому шалопаю грамота далась, – заметил Хорь, – у него и пчелы отродясь не мерли». – «А детей ты своих выучил грамоте?» Хорь помолчал. «Федя знает». – «А другие?» – «Другие не знают». – «А что?» Старик не отвечал и переменил разговор. Впрочем, как он умен ни был, водились и за ним многие предрассудки и предубеждения. Баб он, например, презирал от глубины души, а в веселый час тешился и издевался над ними. Жена его, старая и сварливая, целый день не сходила с печи и беспрестанно ворчала и бранилась; сыновья не обращали на нее внимания, но невесток она содержала в страхе Божием. Недаром в русской песенке свекровь поет: «Какой ты мне сын, какой семьянин! не бьешь ты жены, не бьешь молодой…» Я раз было вздумал заступиться за невесток, попытался возбудить сострадание Хоря; но он спокойно возразил мне, что «охота-де вам такими… пустяками заниматься, – пускай бабы ссорятся… Их что разнимать – то хуже, да и рук марать не стоит». Иногда злая старуха слезала с печи, вызывала из сеней дворовую собаку, приговаривая: «Сюды, сюды, собачка!» – и била ее по худой спине кочергой или становилась под навес и «лаялась», как выражался Хорь, со всеми проходящими. Мужа своего она, однако же, боялась и, по его приказанию, убиралась к себе на печь. Но особенно любопытно было послушать спор Калиныча с Хорем, когда дело доходило до г-на Полутыкина. «Уж ты, Хорь, у меня его не трогай», – говорил Калиныч. «А что ж он тебе сапогов не сошьет?» – возражал тот. «Эка, сапоги!.. на что мне сапоги? Я мужик…» – «Да вот и я мужик, а вишь…» При этом слове Хорь поднимал свою ногу и показывал Калинычу сапог, скроенный, вероятно, из мамонтовой кожи. «Эх, да ты разве наш брат!» – отвечал Калиныч. «Ну, хоть бы на лапти дал: ведь ты с ним на охоту ходишь; чай, что день, то лапти». – «Он мне дает на лапти». – «Да, в прошлом году гривенник пожаловал». Калиныч с досадой отворачивался, а Хорь заливался смехом, причем его маленькие глазки исчезали совершенно.
Калиныч пел довольно приятно и поигрывал на балалайке. Хорь слушал, слушал его, загибал вдруг голову набок и начинал подтягивать жалобным голосом. Особенно любил он песню: «Доля ты моя, доля!» Федя не упускал случая подтрунить над отцом. «Чего, старик, разжалобился?» Но Хорь подпирал щеку рукой, закрывал глаза и продолжал жаловаться на свою долю… Зато в другое время не было человека деятельнее его: вечно над чем-нибудь копается – телегу чинит, забор подпирает, сбрую пересматривает. Особенной чистоты он, однако, не придерживался и на мои замечания отвечал мне однажды, что «надо-де избе жильем пахнуть».
– Посмотри-ка, – возразил я ему, – как у Калиныча на пасеке чисто.
– Пчелы бы жить не стали, батюшка, – сказал он со вздохом.
«А что, – спросил он меня в другой раз, – у тебя своя вотчина есть?» – «Есть». – «Далеко отсюда?» – «Верст сто». – «Что же ты, батюшка, живешь в своей вотчине?» – «Живу». – «А больше, чай, ружьем пробавляешься?» – «Признаться, да». – «И хорошо, батюшка, делаешь; стреляй себе на здоровье тетеревов, да старосту меняй почаще».
На четвертый день, вечером, г. Полутыкин прислал за мной. Жаль мне было расставаться с стариком. Вместе с Калинычем сел я в телегу. «Ну, прощай, Хорь, будь здоров, – сказал я… – Прощай, Федя». – «Прощай, батюшка, прощай, не забывай нас». Мы поехали; заря только что разгоралась. «Славная погода завтра будет», – заметил я, глядя на светлое небо. «Нет, дождь пойдет, – возразил мне Калиныч, – утки вон плещутся, да и трава больно сильно пахнет». Мы въехали в кусты. Калиныч запел вполголоса, подпрыгивая на облучке, и все глядел да глядел на зарю…
На другой день я покинул гостеприимный кров г-на Полутыкина.
2a38a4a9316c49e5a833517c45d31070
Рассказы объединены в один цикл. Повествование ведется от первого лица.
Хорь и Калиныч
Однажды, охотясь в калужских краях, встретился я с местным барином Полутькиным. Он также как и я любил охоту. Полутькин сделал предложение пожить в его имении. Дорога была длинная, поэтому было решено заехать к одному из мужиков помещика – Хорю. Его не оказалось дома. Хорь жил отдельным домом с шестью сыновьями и отличался зажиточностью. Утром мы отправились охотиться, взяв с собой веселого крестьянина Калиныча, без которого Полутькин не представлял охоты. На следующий день моя охота проходила в одиночестве. Я заехал пожить к Хорю. Оставался там три дня, узнал, что Хорь и Калиныч хорошие друзья. Очень я привязался к ним, но нужно было уезжать.
Ермолай и мельничиха
Я отправился на охоту с крепостным соседа Ермолаем. Он был достаточно беззаботен, обязанностей у Ермолая было немного. Этот охотник был женат, но в своей полуразвалившейся избушке практически не появлялся. Охотились мы весь день, к вечеру решили остановиться на ночлег в мельнице. Ночью я проснулся от негромкого разговора. С Ермолаем беседовала Арина, которая была мельничихой. Она рассказала свою историю о том, что служила у графа Зверкова. Его жена, узнав о беременности Арины от лакея Петрушки, сослала девушку в деревню. Самого лакея отправили в солдаты. В деревне Арина вышла замуж за мельника, а ее ребенок умер.
Малиновая вода
Я снова в один из августовских дней отправился на охоту. От жары захотелось пить, и я добрался до источника с названием «Малиновая вода». Недалеко от ключа решил прилечь в тени. Поблизости от меня рыбачили два старика. Одним из них был Степушка. О его прошлом ничего не было известно. Степушка ни с кем практически не разговаривал. Другим рыбаком был Михайло Савельев. Он был вольноотпущенником и служил дворецким у мещанина. Я решил с ними побеседовать. Савельев рассказывал о своем бывшем хозяине - графе. Вдруг мы увидели идущего крестьянина. Он возвращался с Москвы, где просил своего барина сократить оброк, который за него платил ныне умерший сын. Барин его выгнал. Путник причитал, что с него больше и взять нечего. Через некоторое время мы отправились каждый в свою сторону.
Уездный лекарь
Как-то возвращаясь домой после охоты, я почувствовал, что заболел. Остановку я сделал в гостинице, откуда я послал за врачом. Он рассказал мне свою историю. Однажды его вызвали к больной дочери помещицы за город. Доктор, прибыв на место, увидел красивую 20-летнюю девушку. Врач проникся ее положением и даже испытал чувства. Лекарь решил остаться пока больной не полегчает. Семья приняла его как родного. Постепенно лекарь понял, что девушка не справится с болезнью. Последние три ночи он провел с ней. Девушка умерла. Врач после этого женился на дочери купца с хорошим приданным.
Мой сосед Радилов
Ермолай и я отправились поохотиться в липовый сад. Как оказалось его владельцем был местный помещик Радилов. При встрече он позвал меня отобедать с ним. Помещик жил со своей матерью и сестрой, умершей жены. Через неделю после обеда, до меня дошло известие, что Радилов уехал вместе со своей золовкой, оставив престарелую мать.
Однодворец Овсянников
С Овсянниковым я познакомился в гостях у Радилова. Овсянников был представителем старого поколения с манерами зажиточного купца. Соседи нему проявляли уважение. Овсянников жил с женой, но без детей. Он пользовался уважением у соседей. При встрече с ним мы поговорили об охоте, о новых дворянских нравах, о другом соседе Степане Комове. Потом к нам присоединился, приехавший в гости к Овсянникову, орловский помещик Франц Лежень.
Льгов
Отправились мы однажды с Ермолаем в село Льгов поохотиться на дичь. На большом льговском пруду водилось большое количество уток. Мы решили взять в селе лодку для большего удобства. По дороге мы встретили молодого человека Владимира. По пути я узнал его историю: попутчик был вольноотпущенником, общался с нами он очень изысканными выражениями. В Льгове мы взяли лодку, правда старую, щели пришлось закрывать паклей. Поохотились на славу, лодка была полна уток. Но как оказалось, лодка дала течь. И неожиданно пошла ко дну. Выйти из заросшего пруда мы смогли с ним только ближе к вечеру.
Бежин луг
На охоте в Тульской губернии я немного заблудился. Идя по звездам, вышел я к широкому лугу, который назывался Бежин. На нем горели костры, там были ребятишки, они пасли лошадей в ночном. Я лег от усталости и стал прислушиваться к их разговору. Один из них рассказал о домовом на фабрике, где мальчишке пришлось заночевать. Другой признался, что видел в лесу на деревьях русалку. Какой-то звук вдруг послышался со стороны чащи. Туда побежала стая собак и следом один из мальчиков. Вернувшись, он сказал, что поблизости волки. Разговоры прекратились только к утру.
Касьян с Красивой мечи
Кучер вез меня домой в один из летних жарких дней. Впереди кучер увидел похоронную процессию, мы поспешили обогнать обоз, чтобы избежать примет. Но телега сломалась, а процессия дошла до нас. Дойдя до выселок, мы поменяли ось телеги. Местный старик Касьян согласился проводить меня до места охоты. Старика многие считали юродивым, он иногда занимался лечением травами. Охота оказалась не удачной, мы вернулись в деревню и сражу же отправились с кучером Ерофеем домой.
Бурмистр
Практически по соседству с моим имением находится дом Аркадия Павловича Пеночкина- молодого помещика и военного в отставке. Он отличается особой образованностью среди местных дворян. Бываю я у него не часто, так как в его доме чувствую себя не уютно. Как-то Пеночкин, узнав, что я еду в Рябово, решил отправится со мной. Его целью было село Шипиловка, где проживал расхваленный им бурмистр Софрон. При встречи с ним, бурмистр жаловался Пеночкину на недостаток земли, на увеличение недоимок. Когда я уже уехал от них в Рябов на охоту, то узнал от знакомого крестьянина о том, что Шипиловка только на бумаге принадлежит Пеночкину, а всем заправляет бурмистр.
Контора
Во время моей охоты начался холодный дождь. И мне пришлось остановиться в ближайшем селе. В самом большом доме находилась контора старосты. Главного конторщика звали Николай Еремеич. Через контору проходили распоряжения и приказы для бурмистра и старосты, но все бумаги подписывала владелица села Лосьнякова. После недолгого сна я стал свидетелем ссоры Николая Еремеича с фельдшером Павлом. Тот обвинял конторщика в разных препятствиях для его брака с невестой Татьяной. Позже мне стало известно, что Лосьнякова отправила Татьяну в ссылку, а конторщика и фельдшера оставила у себя.
Бирюк
Вечером возвращался с очередной охоты. От непогоды я укрылся под широким кустом. На дороге я заметил местного лесника, который отвез меня к себе в дом. Там я увидел 12-летнюю девочку и младенца в люльке. Изба была очень убогая. Лесника люди прозвали бирюком. Он обладал широкой фигурой и непоколебимым лицом. Оказалось, что его супруга сбежала с другим, бросив маленьких детей. Когда дождь закончился, мы вышли во двор. Вдруг в лесу раздался звук топора, лесник побежал туда. Бирюк схватил мокрого мужика. Я был готов заплатить, чтобы бирюк отпустил его. И вдруг этот суровый человек сжалился и освободил напуганного крестьянина.
Два помещика
Хочу представить вам двух помещиков, у которых мне довелось охотиться. Первый, майор в отставке Вячеслав Хвалынский. Добрый, но плохой хозяин. Живет в одиночестве и старается не вспоминать о прошлом. Другой – Мардарий Стегунов наоборот отличается веселым нравом, хотя тоже живет холостяцкой жизнью. Побывав у них в гостях, я понял насколько разными бывают люди.
Смерть
С Ардалионом Михайловичем – моим соседом, мы отправились на охоту. Он согласился при условии, что мы заедем в его поместье Чаплыгино. Там проходила рубка дубового леса, на месте которой мы вскоре оказались. Там совсем неожиданно, упавшее дерево придавило насмерть Максима, который служил подрядчиком. Смерть возобновила мои воспоминания и вызвала неприятные чувства.
Печатавшихся в 1847-1851 году в журнале «Современник» и выпущенных отдельным изданием в 1852 году. Три рассказа написаны и присоединены автором к сборнику значительно позже.
Список рассказов
Окончательный свой состав сборник получил только в издании 1874 года: автор включил в него три новых рассказа, написанных на основе ранних замыслов, в своё время оставшихся нереализованными.
Ниже после названия рассказа указывается в скобках первая публикация.
- Хорь и Калиныч (Современник, 1847, No 1, отд. «Смесь», с. 55-64)
- Ермолай и мельничиха (Современник, 1847, No 5, отд. I, с. 130-141)
- Малиновая вода (Современник, 1848, No2, отд. I, с. 148-157)
- Уездный лекарь (Современник, 1848, No 2, отд. I, с. 157-165)
- Мой сосед Радилов (Современник, 1847, No 5, отд. I, с. 141-148)
- Однодворец Овсянников (Современник, 1847, No 5, отд. I, с. 148-165)
- Льгов (Современник, 1847, No 5, отд. Г, с. 165-176)
- Бежин луг (Современник, 1851, No 2, отд. I, с. 319-338)
- Касьян с Красивой мечи (Современник, 1851, No 3, отд. I, с. 121-140)
- Бурмистр (Современник, 1846, No 10, отд. I, с. 197-209)
- Контора (Современник, 1847, No 10, отд. I, с. 210-226)
- Бирюк (Современник, 1848, No 2, отд. I, с. 166-173)
- Два помещика (Записки охотника. Сочинение Ивана Тургенева. М., 1852. Ч. I-II. С. 21-40)
- Лебедянь (Современник, 1848, No 2, отд. I, с. 173-185)
- Татьяна Борисовна и ее племянник (Современник, 1848, No 2, отд. I, с. 186-197)
- Смерть (Современник, 1848, No 2. отд. I, с. 197-298)
- Певцы (Современник, 1850, No 11, отд. I, с. 97-114)
- Петр Петрович Каратаев (Современник, 1847, No 2, отд. I, с. 197-212)
- Свидание (Современник, 1850, No 11, отд. I, с. 114-122)
- Гамлет Щигровского уезда (Современник, 1849, No 2, отд. I, с. 275-292)
- Чертопханов и Недопюскин (Современник, 1849, No 2, отд. I, с. 292-309)
- Конец Чертопханова (Bестник Eвропы, 1872, No 11, с. 5-46)
- Живые мощи (Складчина. Литературный сборник, составленный из трудов русских литераторов в пользу пострадавших от голода в Самарской губернии. СПб., 1874. - С. 65-79)
- Стучит! (Сочинения И. С. Тургенева (1844-1874). М.: изд. братьев Салаевых, 1874. Ч. I. - С. 509-531)
- Лес и степь (Современник, 1849, No 2, отд. I, с. 309-314)
Известно ещё 17 замыслов Тургенева, относящихся к циклу «Записки охотника», но оставшихся по разным причинам неосуществленными. Разработку одного из них Тургенев начинал в 1847-1848 гг., сохранились два фрагмента: «Реформатор и русский немец» (6 страниц текста в современном собрании сочинений) и «Русский немец» (1,5 страницы текста).
В эпоху СССР широко распространены были «детские» издания сборника, куда включались только избранные рассказы (менее половины канонического состава). Текстологический их анализ никогда не проводился. В полном своём составе «Записки охотника» печатались только в собраниях сочинений Тургенева (издававшихся, впрочем, колоссальными тиражами).
Наиболее исправными с точки зрения текстологии являются два советских академических издания «Записок охотника»:
- Тургенев И. С. Полное собрание сочинений и писем в двадцати восьми томах (тридцати книгах): Сочинения в пятнадцати томах. Т. 4. Записки охотника. 1847-1874. - М.: Наука, 1963. 616 с. 212 000 экз.
- Тургенев И. С. Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах: Сочинения в двенадцати томах. Издание второе, исправленное и дополненное. Т. 3. Записки охотника. 1847-1874. - М.: Наука, 1979.
Экранизации
- 1935 - Бежин луг - фильм С. Эйзенштейна, утрачен
- 1971 - Жизнь и смерть дворянина Чертопханова (по мотивам рассказов «Чертопханов и Недопюскин» и «Конец Чертопханова»)
Рассмотрим в статье самые популярные рассказы, которые часто называют очерками, и которые наиболее ярко характеризуют весь цикл «Записки охотника».
Сравнивая две губернии, Калужскую и Орловскую, автор приходит к выводу, что они разнятся не только красотами природы и разнообразием зверя, на которого можно охотиться, но и людьми, их внешним видом, характером, помыслами. Знакомство с помещиком Полутыкиным, который пригласил охотника остановиться в своих владениях для совместной охоты, привело автора в дом мужика Хоря. Именно там и происходит встреча с двумя такими разными людьми, как Хорь и Калиныч.
Хорь - зажиточный, суровый, сутуловатый мужик. Он живет в крепком осиновом доме на болотах. Много лет назад дом его отца сгорел и тот выпросил у помещика возможность жить подальше, на болотах. При этом сговорились об уплате оброка. С тех пор большая и крепкая семья Хоря там и обитает.
Калиныч - веселый, высокий, улыбчивый, с легким нравом, безамбициозный человек. По выходным и праздникам занимается торговлей. Без него, немного странный, но страстный охотник, помещик Полутыкин ни разу не выходил на охоту. За всю жизнь Калиныч так и не построил себе жилья, не завел семьи.
Будучи настолько разными, Хорь и Калиныч - закадычные друзья. Автор с удивительной точностью, до мелочей прорисовывает все особенности их характеров. Они с удовольствием проводят время вместе. За три дня, проведенных у Хоря, охотник успел привыкнуть к ним и покидал их с неохотой.
В один из дней автор собрался на охоту с Ермолаем - крепостным соседа, который постоянно попадал в передряги, хотя и выпутывался из них целым и невредимым, и не был пригоден ни к какой работе. Поскольку главной обязанностью мужика стала доставка дичи к помещичьему столу, он прекрасно знал окрестности.
Проведя день в березовой роще, герои приняли решение переночевать на мельнице. Хозяева разрешили расположиться на сеновале, под навесом на улице. Среди ночи автор проснулся от тихого шепота. Прислушавшись, понял, что мельничиха Арина рассказывает Ермолаю про свою жизнь. Была она горничной у графини Зверковой, которая отличалась жестоким характером и особым требованием к тому, чтобы служанки ее были незамужними. Отслужив 10 лет, Арина стала просить, чтобы отпустили ее замуж за Петра, лакея. Девушке отказали. А через время выяснилось, что Арина беременна. За что девушку остригли, сослали в деревню и выдали за мельника. Ребенок ее погиб. Петра же отправили в армию.
Прекрасным августовским днем охота проходила недалеко от реки Исты. Уставший и измученный охотник решил отдохнуть в тени деревьев недалеко от родника с красивым названием Малиновая вода. Рассказ идет о судьбе трех мужиков.
Степушка, неизвестно откуда появившийся человек, которого никто ни о чем не спрашивал, а сам он предпочитать молчать. Жил он у Митрофана, садовника, помогал тому по хозяйству взамен получая только еду.
Михайло Савельевич, по прозвищу Туман, был вольноотпущенным и долгое время служил дворецким у разорившегося графа на постоялом дворе; ярко и красочно описывал Туман пиры, которые закатывал граф.
Появившийся в разгар беседы крестьянин Влас рассказал, что ходил в Москву к барину, просил его снизить сумму оброка; раньше оброк вносил сын Власа, который недавно умер, на что барин рассердился и выгнал бедолагу.
А что делать теперь, крестьянин не знал, потому как взять с него было нечего. Помолчав полчаса, спутники разошлись.
Рассказ составлен со слов уездного лекаря, который поведал о том, как много лет назад вызвали его к больной, проживавшей в семье бедной вдовы, достаточно далеко от города. Доктор увидел, что несмотря на болезнь, девушка очень красива. Ночью он не смог уснуть и большую часть времени провел у постели больной.
Испытав расположение к семье девушки, члены которой хоть и были небогаты, отличались начитанностью и образованностью, доктор решил остаться. Мать и сестры больной с благодарностью это приняли, так как видели, что Александра верит доктору и выполняет все его указания. Но с каждым днем девушке становилось все хуже, а по разбитым непогодой дорогам не поступали своевременно лекарства.
Перед смертью Александра открылась доктору, призналась ему в любви и объявила матери о помолвке. Три последних ночи они провели вместе, после чего девушка умерла. Позже доктор женился на дочери зажиточного купца, но она оказалась ленивой и злой.
Мой сосед Радилов
Однажды, охотясь в одном из запущенных садов Орловской губернии, автор с Ермолаем познакомились с помещиком Радиловым, который пригласил их на обед. За столом присутствовали: мать помещика, маленькая печальная старушка, разорившийся приживала Федор Михеич и сестра покойной жены Радилова, Ольга. Во время обеда велась непринужденная беседа, но было заметно, что помещик и его золовка наблюдают друг за другом.
Посетив Радилова через неделю, охотник узнал, что помещик вместе с Ольгой уехали, оставив старушку мать в одиночестве и печали.
Однодворец Овсянников
С пожилым дворянином Овсянниковым автор познакомился у помещика Радилова. В свои 70 лет Овсянников заслужил репутацию умного, образованного и достойного человека. Беседы с ним отличались глубоким смыслом. Особенно по нраву автору были рассуждения однодворца по поводу сравнения современных нравов и устоев екатерининских времен. При этом к однозначному заключению стороны беседы никогда не приходили. Раньше было больше бесправия более слабых перед зажиточными и сильными, однако и жилось тише и спокойнее.
Современные идеи гуманизма и равноправия, продвигаемые «передовыми людьми», такими, как племянник Овсянникова Митя, пугают и смущают пожилого дворянина, поскольку пустых разговоров много, а конкретных действий никто не предпринимает.
Однажды автору предложили охоту на уток, на озере, возле большой деревни Льгов. Охота на заросшем озере была богатой, но доставать добычу стало затруднительно. Поэтому было принято решение взять лодку. Во время охоты автор знакомится с двумя интересными людьми:
Вольноотпущенный, по имени Владимир, отличался грамотностью, начитанностью, ранее он служил камердинером и даже учился музыке;
Пожилой крестьянин Сучок, поменявший за свою долгую жизнь множество хозяев и работ.
Во время работы прохудившаяся лодка Сучка начинает тонуть. Только к вечеру уставшим охотникам удается выбраться из озера.
Бежин луг
Во время охоты на тетерева в Тульской губернии автор немного заблудился. С наступлением ночи он вышел на луг, в народе носившем название Бежин. Здесь охотник встречает группу крестьянских мальчишек, которые пасли лошадей. Устроившись у костра, ребятишки заводят разговоры о всякой нечисти, водившейся в округе.
Детские рассказы велись о домовом, якобы поселившемся на местной фабрике; загадочной русалке, которая зазывала к себе плотника Гаврилу; о говорящем белом барашке, живущем на могиле утопленника, которого видел псарь Ермила и многом другом. Каждый старался рассказать что-то необычное и загадочное. Разговор о нечисти длился почти до рассвета.
Касьян с Красивой мечи
Возвращаясь с охоты, кучер с автором встречают похоронную процессию. Понимая, что это плохой знак, кучер поспешил обогнать процессию, однако, у телеги сломалась ось. В поисках новой оси автор следует в Юдины выселки, где и встречается с карликом Касьяном, переселенцем из Красивой Мечи, которого в народе считали юродивым, однако часто обращались к нему за лечением травами. Жил он с приемной девочкой Аленушкой, любил природу.
Ось заменили, охоту продолжили, однако безуспешно. Как объяснил Касьян, это он животных отвел от охотника.
Бурмистр
Наутро вместе решили ехать в Шипиловку, которая находилась недалеко от Рябово, где автор должен был охотиться. Там помещик с гордостью показывал имение, дом и окрестности. Пока не приехал бурмистр Сафрон, который стал жаловаться на увеличение поборов, небольшое количество земли.
Вывод
Главная мысль всего сборника «Записок охотника» - это желание показать жизнь разных слоёв общества, его культуру, стремления, нравственность, высокогуманность. Рассказы дают полную картину жизни помещиков и их крестьян, что делает произведения Тургенева не только литературными, но и историческими шедеврами.
Подписаться на новые статьи |
Картина Л. И. Курнакова «Тургенев на охоте»
Очень кратко
Странствуя с ружьём и собакой, рассказчик записывает небольшие истории о нравах и быте окрестных крестьян и своих соседей-землевладельцев.
Повествование ведётся от лица помещика и заядлого охотника, человека среднего возраста.
Гостя у калужского помещика, рассказчик познакомился с двумя его мужиками - Хорем и Калинычем. Хорь был богатым мужиком «себе на уме», выкупаться на волю не хотел, имел семерых сыновей-великанов и ладил с барином, которого видел насквозь. Калиныч был человеком весёлым и кротким, держал пчёл, занимался знахарством и благоговел перед барином.
Рассказчику было интересно наблюдать за трогательной дружбой практичного рационалиста Хоря и романтика-идеалиста Калиныча.
Рассказчик отправился на охоту с Ермолаем, крепостным своего соседа-помещика. Ермолай был беззаботным бездельником, негодным ни для какой работы. Он вечно попадал в переделки, из которых всегда выходил невредимым. С женой своей, жившей в полуразвалившейся избушке, Ермолай обходился грубо и жестоко.
Охотники заночевали на мельнице. Проснувшись ночью, рассказчик услышал, как Ермолай звал красавицу-мельничиху Арину к себе жить и обещал выгнать жену. Когда-то Арина была горничной у жены графа. Узнав, что девушка беременна от лакея, графиня не позволила ей выйти замуж и отправила в дальнюю деревню, а лакея отдала в солдаты. Ребёнка Арина потеряла и вышла замуж за мельника.
Охотясь, рассказчик остановился у родника Малиновая вода. Неподалёку рыбачили два старика. Одним был Стёпушка, человек с тёмным прошлым, неразговорчивый и хлопотливый. Он работал за еду у местного садовника.
Другой старик по прозвищу Туман был вольноотпущенником и жил у хозяина постоялого двора. Раньше он служил лакеем у графа, известного своими пирами, который разорился и умер в нищете.
Рассказчик завёл со стариками разговор. Туман начал вспоминать любовниц своего графа. Тут к роднику подошёл расстроенный мужик Влас. У него умер взрослый сын, и он попросил у барина уменьшить ему непомерный оброк, но тот осерчал и выгнал мужика. Все четверо немного побеседовали и разошлись.
Возвращаясь с охоты, рассказчик заболел, остановился в уездной гостинице и послал за доктором. Тот рассказал ему историю об Александре, дочери бедной вдовы-помещицы. Девушка была неизлечимо больна. Доктор прожил в доме помещицы много дней, пытаясь вылечить Александру, и привязался к ней, а та влюбилась в него.
Александра призналась доктору в любви, и он не устоял. Три ночи они провели вместе, после чего девушка умерла. Прошло время, и доктор женился на ленивой и злой купеческой дочери с большим приданым.
Рассказчик охотился в липовом саду, принадлежавшем его соседу Радилову. Тот пригласил его на обед и представил старушке-матери и очень красивой девушке Оле. Рассказчик заметил, что Радилов - необщительный, но добрый - охвачен одним чувством, а в Оле, спокойной и счастливой, нет манерности уездной девицы. Она была сестрой умершей жены Радилова, и когда тот вспомнил о покойной, Оля встала и вышла в сад.
Через неделю рассказчик узнал, что Радилов бросил старушку-мать и уехал с Олей. Рассказчик понял, что та ревновала Радилова к своей сестре. Больше он о соседе не слышал.
У Радилова рассказчик познакомился с однодворцем Овсянниковым, который своей смышлёностью, ленью и упорством походил на боярина. Вместе с женой он помогал беднякам и решал споры.
Овсянников пригласил рассказчика на обед. Они долго беседовали о былых временах и вспоминали общих знакомых. За чаем Овсянников, наконец, согласился простить непутёвого племянника жены, который бросил службу, сочинял для крестьян просьбы и кляузы, считая, что «стоит за правду».
Рассказчик и Ермолай охотились на уток под большим селом Льговом. Разыскивая лодку, они встретили вольноотпущенного Владимира, образованного человека, в юности служившего камердинером. Он вызвался помочь.
Лодку Ермолай взял у человека по прозвищу Сучок, который служил рыбаком на ближнем озере. Его барыня, старая дева, запретила ему жениться. С тех пор Сучок сменил множество работ и пятерых хозяев.
Во время охоты Владимир должен был вычёрпывать из старой лодки воду, но он увлёкся и забыл о своих обязанностях. Лодка перевернулась. Только под вечер Ермолай сумел вывести рассказчика из болотистого пруда.
Во время охоты рассказчик заблудился и попал на луг, который местные называли Бежиным. Там мальчики пасли коней, и рассказчик попросился переночевать у их костра. Притворившись спящим, рассказчик до рассвета слушал, как дети рассказывают истории о домовых, леших и прочей нечистой силе.
По дороге с охоты у рассказчика сломалась ось тележки. Чтобы починить её, он добрался до Юдиных выселок, где встретил карлика Касьяна, переехавшего сюда с Красивой мечи.
Починив ось, рассказчик решил поохотиться на глухарей. Увязавшийся за ним Касьян считал, что лесную тварь грешно убивать и твёрдо верил, что может отвести дичь от охотника. Карлик промышлял ловлей соловьёв, был грамотен и лечил людей травами. Под видом юродивого он обошёл всю Россию. От кучера рассказчик узнал, что бездетный Касьян воспитывает девочку-сироту.
Сосед рассказчика, молодой офицер в отставке, был образован, рассудителен и наказывал своих крестьян для их собственного блага, но бывать у него рассказчик не любил. Однажды ему пришлось переночевать у соседа. Утром тот взялся проводить рассказчика до своего села, где бурмистром служил некий Софрон.
В тот день рассказчику пришлось отказаться от охоты. Сосед полностью доверял своему бурмистру, прикупил ему земли и отказался выслушать жалобу мужика, которого Софрон взял в кабалу, сослав в солдаты всех его сыновей. Позже рассказчик узнал, что Софрон завладел всем селом и обкрадывает соседа.
Охотясь, рассказчик попал под холодный дождь и нашёл приют в конторе большой деревни, принадлежащей помещице Лосьняковой. Думая, что охотник спит, конторщик Еремеич свободно решал свои дела. Рассказчик узнал, что через контору проходят все сделки помещицы, и Еремеич берёт мзду с купцов и мужиков.
Чтобы отомстить фельдшеру за неудачное лечение, Еремеич оклеветал его невесту, и помещица запретила ей выходить замуж. Позже рассказчик узнал, что Лосьнякова не стала выбирать между фельдшером и Еремеичем, а просто сослала девушку.
Рассказчик попал под грозу и укрылся в доме лесника по прозвищу Бирюк. Он знал, что лесник, сильный, ловкий и неподкупный, не позволял вынести из леса даже вязанку хвороста. Жил Бирюк бедно. Жена его сбежала с прохожим мещанином, и он один воспитывал двоих детей.
В присутствии рассказчика лесник поймал мужика в лохмотьях, пытающегося срубить дерево в барском лесу. Рассказчик хотел заплатить за дерево, но Бирюк сам отпустил бедняка. Удивлённый рассказчик понял, что на самом деле Бирюк - славный малый.
Рассказчик часто охотился в имениях двух помещиков. Один из них - Хвалынский, отставной генерал-майор. Человек он неплохой, но общаться с бедными дворянами как с ровней не может, а вышестоящим даже в карты проигрывает без жалоб. Хвалынский жаден, но хозяйство ведёт плохо, живёт холостяком, а его ключница ходит в нарядных платьях.
Стегунов, тоже холостяк, - хлебосол и балагур, охотно принимает гостей, а хозяйством управляет по старинке. Будучи у него в гостях, рассказчик обнаружил, что крепостные любят своего барина и считают, что наказывает он их за дело.
Рассказчик отправился на ярмарку в Лебедянь, чтобы купить тройку лошадей для своей брички. В кофейной гостиницы он увидел молодого князя и отставного поручика Хлопакова, который умел нравиться московским богачам и жил за их счёт.
На следующий день Хлопаков с князем помешали рассказчику купить лошадей у барышника. Он нашёл другого продавца, но купленная лошадь оказалась хромой, а продавец - мошенником. Проезжая через Лебедянь неделю спустя, рассказчик снова застал в кофейне князя, но уже с другим спутником, сменившим Хлопакова.
Пятидесятилетняя вдова Татьяна Борисовна жила в маленьком поместье, образования не имела, но на мелкопоместную барыню похожа не была. Она свободно мыслила, с помещицами общалась мало и принимала у себя только молодёжь.
Восемь лет назад Татьяна Борисовна взяла на воспитание двенадцатилетнего племянника-сироту Андрюшу - красивого мальчика с вкрадчивыми манерами. Знакомый помещицы, любивший искусство, но совершенно в нём не разбиравшийся, нашёл у мальчика талант к рисованию и увёз его учиться в Петербург.
Через несколько месяцев Андрюша начал требовать денег, Татьяна Борисовна ему отказала, он вернулся и остался жить у тётки. За год он растолстел, в него влюбились все окрестные барышни, а к Татьяне Борисовне перестали ездить прежние знакомые.
Рассказчик отправился на охоту со своим молодым соседом, и тот уговорил его завернуть в принадлежащий ему дубовый лес, где вырубали погибшие морозной зимой деревья. Рассказчик увидел, как подрядчика насмерть задавило упавшим ясенем, и подумал, что русский мужик умирает, словно совершает обряд: холодно и просто. Он вспомнил нескольких людей, при кончине которых присутствовал.
Кабак «Притынный» находился в небольшом селе Колотовка. Вино там продавал всеми уважаемый человек, который знал толк во всём, что интересно русскому человеку.
Рассказчик попал в кабак, когда там проводилось соревнование певцов. Выиграл его известный в околотке певец Яшка Турок, в пении которого звучала русская душа. Вечером, когда рассказчик покинул кабак, там во всю праздновали победу Яшки.
С разорившимся помещиком Каратаевым рассказчик познакомился на дороге из Москвы в Тулу, когда дожидался сменных лошадей на почтовой станции. Каратаев рассказал о своей любви к крепостной Матрёне. Он хотел выкупить её у хозяйки - богатой и страшноватой старушенции - и жениться, но барыня наотрез отказалась продавать девушку. Тогда Каратаев выкрал Матрёну и счастливо с ней зажил.
Однажды зимой, катаясь в санях, они встретили старую барыню. Та узнала Матрёну и сделала всё, чтобы её вернуть. Выяснилось, что она хотела женить Каратаева на своей компаньонке.
Чтобы не губить любимого, Матрёна добровольно вернулась к барыне, а Каратаев разорился. Год спустя рассказчик встретил его, потрёпанного, нетрезвого и разочарованного в жизни, в московской кофейне.
Однажды осенью рассказчик заснул в берёзовой роще. Проснувшись, он стал свидетелем свидания красивой крестьянской девушки Акулины и избалованного, пресыщенного барского камердинера Виктора Александровича.
Это была их последняя встреча - камердинер вместе с барином уезжал в Петербург. Акулина боялась, что её выдадут за немилого, и хотела услышать от любимого на прощание ласковое словечко, но Виктор Александрович был груб и холоден - он не хотел жениться на необразованной.
Камердинер ушёл. Акулина упала на траву и заплакала. Рассказчик бросился к ней, хотел утешить, но девушка испугалась и убежала. Рассказчик долго вспоминал о ней.
Гостя у богатого помещика, рассказчик делил комнату с человеком, рассказавшим ему свою историю. Родился он в Щигровском уезде. В шестнадцать лет матушка отвезла его в Москву, записала в университет и умерла, оставив сына на попечение дяди-стряпчего. В 21 год он обнаружил, что дядя его обокрал.
Оставив вольноотпущенника управлять тем, что осталось, человек уехал в Берлин, там влюбился в дочь профессора, но испугался своей любви, удрал и два года скитался по Европе. Вернувшись в Москву, человек начал считать себя большим оригиналом, но вскоре удрал и оттуда из-за пущенной кем-то сплетни.
Человек поселился в своей деревне и женился на дочке вдовы-полковницы, которая через три года умерла от родов вместе с ребёнком. Овдовев, он пошёл на службу, но вскоре вышел в отставку. Со временем он стал для всех пустым местом. Рассказчику он представился Гамлетом Щигровского уезда.
Возвращаясь с охоты, рассказчик забрёл на земли обедневшего помещика Чертопханова и познакомился с ним и его другом Недопюскиным. Позже рассказчик узнал, что Чертопханов происходил из старинного и богатого рода, но его отец оставил ему только заложенное село, за то, что он ушёл с армейской службы «по неприятности». Бедность ожесточила Чертопханова, он стал задиристым забиякой и гордецом.
Отец Недопюскина был однодворцем, выбившимся в дворяне. Он умер в нищете, успев устроить сына чиновником в канцелярию. Недопюскин, ленивый сибарит и гурман, вышел в отставку, работал мажордомом, был нахлебником у богачей. Чертопханов встретился с ним, когда получал наследство от одного из покровителей Недопюскина, и защитил того от издевательств. С тех пор они не расставались.
Рассказчик побывал у Чертопханова и познакомился с его «почти женой», красавицей Машей.
Через два года от Чертопханова ушла Маша - проснулась текущая в ней цыганская кровь. Недопюскин долго болел, но побег Маши окончательно подкосил его, и он умер. Чертопханов продал оставшееся от друга имение, и дела его пошли совсем плохо.
Однажды Чертопханов спас жида, которого избивали мужики. За это жид привёл ему чудесного коня, но гордец отказался принять подарок и пообещал заплатить за коня через полгода. За два дня до срока Малёк-Аделя украли. Чертопханов понял, что увёл его прежний хозяин, поэтому конь не сопротивлялся.
Вместе с жидом он отправился в погоню и через год вернулся с конём, но вскоре выяснилось, что это вовсе не Малёк-Адель. Чертопханов застрелил его, запил и шесть недель спустя умер.
Рассказчик укрылся от дождя на заброшенном хуторе, принадлежавшем его матери. Утром, в плетёном сарайчике на пасеке рассказчик обнаружил странное, высохшее существо. Это оказалась Лукерья, первая красавица и певунья, по которой вздыхал шестнадцатилетний рассказчик. Она упала с крыльца, повредила позвоночник и начала сохнуть.
Теперь она почти не ест, не спит от боли и старается не вспоминать - так время быстрее проходит. Летом она лежит в сарайчике, а зимой её переносят в тепло. Однажды ей привиделась смерть и пообещала, что придёт за ней после петровок.
Рассказчик подивился её мужеству и терпению, ведь Лукерье не было ещё и тридцати. В деревне её называли «Живые Мощи». Вскоре рассказчик узнал, что Лукерья умерла, и как раз на петровки.
У рассказчика кончилась дробь, а лошадь захромала. Для поездки за дробью в Тулу пришлось нанять крестьянина Филофея, у которого были лошади.
По дороге рассказчик задремал. Филофей разбудил его словами: «Стучит!.. Стучит!». И действительно - рассказчик услышал стук колёс. Вскоре их обогнала телега с шестью пьяными людьми и загородила дорогу. Филофей считал, что это разбойники.
Телега остановилась у мостика, разбойники потребовали у рассказчика денег, получили их и умчались. Два дня спустя, рассказчик узнал, что тогда же и на той же дороге ограбили и убили купца.
Рассказчик - не только охотник, но и любитель природы. Он описывает, как прекрасно встретить на охоте рассвет, побродить по лесу жарким летним днём; как хороши морозные зимние дни, сказочная золотая осень или первое дыхание весны и песня жаворонка.